Люди с ужасом смотрели мне в след. Плевать. Некоторые с криками отскакивали в стороны, кто-то пытался погладить. На что из твоего горла вырывался рык. Ты не любил когда тебя трогают люди, звери. Да и вообще когда к тебе подходят столь близко, что всё тело напрягается, а сердце стучит всё сильнее. Может, лишь в драках собаки до тебя докатались, но то было совсем другое.
Ты смотрел под лапы, на дорогу, не желая встречаться с людьми взглядом. Они были того недостойны, не имели права разглядывать тебя, заглядывать в глаза. И пытаться там что-то найти. Всё равно бы они увидели пустоту, всё остальное было ловко скрыто под маской. Для них ты просто собака, такая же, как и всё, только не боявшаяся людей. Некоторые люди, видя, что ты породистый, пытались поманить тебя какой-нибудь едой, от которой жгло горло, ибо хотелось её съесть. Но ты лишь рычал,  уходил дальше, в поисках чего-то.
  С каждым метром глубокий вдох. Ноздри жадно заглатывали весь воздух, что попадался на пути. Даже не разбирая, какой из них нужный. Все запахи перемешивались. От этого так приятно становилось идти, хотя и жгло горло, будто воздух был отравлен. Уши…. Направлены чётко на дорогу, они улавливали каждое колебание звуков, которых было так много. Скрежет машин, громкие голоса, безумная долбящая музыка в наушниках, скрежет тормозных колодок, сигнализация, звон колокольчика на дверях магазинов. От этого всего так хотелось убежать. Тебя успокаивал лишь мягкий хруст снега. Плевать, что это чистый город, что кругом всё прекрасно. Это лишь для людей. Берлин… Германия… Может Германия и родина немецких овчарок, но ты не испытывал к ней особого уважения.
  Ты переводишь взгляд в даль. В пустоту. И снова как пыль мысли заполняют пространство. Перед глазами только пустота, обрыв. Кругом,  будто ничего нет, только чернота. Ты слышишь только дыхание вперемешку с сердцебиением, и больше ничего. На небе проплывают белые облака, на нежно-голубом небе. Но ты давно разучился любить природу. Может потом, что надежда в ней была, пока мир не окрасился в чёрный цвет. Словно в мире только сумерки. Ночь. И больше ничего. Ни утра, ни дня. Этого больше нет. И душа сжимается от одних только мыслей и воспоминаний, что пролетают в голове. Ты всегда был таким, и именно по этому странные мысли постоянно навещают твою голову. Через секунду взгляд отрывается от пустоты, и снова падает на дорогу, покрытую белым снегом. Ты останавливаешься, и первый раз в жизни в голову лезут мысли «Куда дальше?» Остаётся лишь спросить у кого-то, хотя врятли кто-то ответит. Кругом лишь люди, и никакого другого запаха. Ты смотришь на небо. Оно совсем другое, не такое как в мыслях.
Глазам было спокойно, они не болели от ярких лучей солнца, что испарились вместе со светящимся диском. Зрачки расширились от недостатка света. Хотя для тебя это было самое подходящее время суток. Было даже чувство, что кто-то взял серые и чёрные краски, и начал закрашивать всё светлое в тёмное. У этого художника была тоненькая кисточка, поэтому все его действия были очень аккуратны и красивы, что сложно описать всё словами. Эта грация, легкость, полёт, нереальная красота…. Когда половина жестокого мира скрывается за углом, художник замазывает всю реальность чёрной краской, не оставляя ничего цветного, не давая яркости просочится. Ты всегда считал тёмные цвета родными и они были для темя самыми любимыми и родными. Цвета жизни. Когда твоя шкура полностью сливается с окружающим миром, как одно целое, неразрушимое, словно так должно быть всегда, и ничего другого…. Художник берёт немного белой краски, и ещё более, тоненькую кисточку. Он, едва касаясь своей картины, начинает рисовать на сером небе очертания луны, высвечивающейся из-под облаков. Этого света достаточно, чтобы придать загадочность и приятную атмосферу времени. Может, сейчас потемнело и не настолько, может, ночь ещё не спустилась на землю, но, в мыслях была именно эта картина. И вот картина почти готова. Художник макает кисточку снова в белый цвет, и начинает рисовать точки. Звёзды. Они сливаются с серой бумагой, художник всё пытается вырисовать их, но у него так и не получается. Муза пропала. Он наносит последние штрихи, удаляя с картины разводы от звёзд, вырисовывая яркие снежинки, и откладывает кисточку, уходит, оставляя картину высыхать до утра, пока яркие краски не сотрут в прах чёрноту. И тогда, через время, художник снова возьмёт в руки те же кисточки. Жаль, но каким бы хорошим не был день, он всё равно заканчивается.
Ты снова сделал вдох... Обжигающий воздух затронул сначала нос, а потом промчался по глотке, высушивая её. Пришлось сглотнуть, но и это не помогло, только ком встал в горле. Всё же не предназначен столько холодный воздух для дыхания. А как же тебе хотелось быть ветром, чтобы улететь куда-нибудь. Всё же не дано мне бегать такие расстояния на бешеной скорости, как дано это борзым. Да и бегать вообще не очень удобно, когда особо не разгонишься, и не почувствуешь полную свободу, потому что приходится постоянно подталкивать тело, и заставлять лапы работать чаще и усерднее. А они быстро устают. Хотя с другой стороны, в прошлом ты как-то справлялся с этим. И то был не самым быстрым псом в своре. Даже салюки бегала куда быстрее, если приглядеться. Может, только такса. Хотя, не помню…
Осталось лишь стоять на этой развилке, смотреть, как проходит день. Не важно, что ком в горле давно засох, и хотелось пить. Ты бы всё равно не притронулся к снегу языком.

Холодно.
Легкий морозец щиплет нос, заставляя полукровку зажмуриваться. Снег жжет подушечки.
Она не любит зиму. Никогда её не любила и любить не будет. Холодно, пробирает до костей. Весной лучше.. Весной иногда даже такое чувство, что ты еще жива.
Она возвращалась в город.
Знакомая трасса, знакомые улицы, знакомый поворот... Изучила его, до боли знаком. Волчья кровь брала свое, заставляя даже Анул порой мчаться непонятно куда, будто бы в безумии носиться по лесам, полям, рвать на себе шерсть, вырывать сухие травы с корнем, разрывать мордой снег. Выть на холодную луну и отчаянно жаждать чего-то родного, теплого, горячего. Отчаянно встпоминать Держися, странного белого щенка, который заставил её... жить?
Две тени на перекрестке. Пауза. Вдох-выдох.
Из пасти вырывается облачко пара и растворяется в снегу. Снежинки валят с неба, хлопьями, падают на нос, тают оставляя после себя неприятные капли.
Кто, что, зачем..?
Замерла, чуть наклонив голову, наблюдая за ними.
Страшно. Она всегда и всех боялась, сначала видя недостатки, а уж затем и какие-то мелкие  достоинства.
Она боялась скавзать слово, заговорить первой, что либо сделать. Ей надо было пройти, а вот куда надо попасть им?

Вздрогнуть. Медленно поднять взгляд карих, от земли выше, по лапам незнакомца, затем бегло изучить его грудь и уже потом посмотреть в глаза. На несколько секунд, так, как обычно не очень умные люди пытаются читать умные книги: быстро, по поверхности, не вникая в глубокую суть, в сердцевину написанного кем-то восхитительного сочинения, которое было создано для всех, включая и эдаких невежд. Я торопился, боялся, что незнакомец просто, чего доброго, прогонит меня. Поэтому умелым жестом фокусника я нацепил на губы доброжелательную улыбку. Так, незаметную, слегка смущенную, мол, виноват, признаю.
А мороз-то не медлил, не ждал. Подло подкрадывался сзади, нежно обхватывая за задние лапы, сжимая их в железной грубой хватке. Кости жалобно стонали, грозясь сломаться под таким натиском, не привыкшие иметь дело с обычной зимней погодой. Даже легкие, словно белоснежный пух из роскошной дорогой подушки, снежинки, кружась в своем замысловатом вальсе, не могли заставить меня отвлечься на их бесспорное великолепие. Больше притягивал незнакомец, его застывший где-то внутри стержень. Может, это я придумал, чтобы дать себе хотя бы один повод смотреть на него с такой жаждой, словно в этом городе с самого моего рождения не появлялось новых лиц, а застой угнетал, не позволяя дышать полной грудью, сжимал ее в свинцовых прутьях и покрывал сердце все новыми порциями ржавчины и пыли.
- Я помешал... раздумьям? - негромкий смешок, я подошел поближе, доверчиво взглянув в глаза этому псу. Из-за холода голос звучал не так приятно, дрожа откуда-то изнутри, а ко взгляду примешалась настороженность и подозрительное сомнение в собственной безопасности. Слишком привык к агрессивности, оставил в сумбурной памяти глубокие следы ожогов от таких случайных знакомств, но... все равно с радостью принимался донимать тех бедолаг, которым свезло оказаться поблизости да еще и неподвижных. Да, даже те движения чужака не изменили моего решения, скорее наоборот, подстегнули действовать, хотя бы дознаться имени.
Шаги. Столь же неуверенные, как и первый мой вздох в этом месте. Я был приятно удивлен, когда немного развернулся в сторону. Прикусив нижнюю губу, скрывая за зеркальной глубиной глаз хитрое озорство, я последовал примеру... собаки? Неважно, по этой забавной мордашке видно: дамы. Голова сама собой наклонилась, из-за чего мир резко перевернулся на бок. А потом я решил вернуть все на законные места, поэтому, поприветствовав незнакомку лишь кивком. Не знаю, с какой стати мне захотелось от души рассмеяться, с восторгом поглядывая на этих двоих. Серьезные лица, словно каждым с пеленок пришлось испытать на собственных шкурах значение настоящей дворовой жизни. Быть может, это так. У каждого есть своя стервозная Судьба,  бубнящая на ухо прокуренным хриплым голосом спившейся женщины то, что ты обязан сделать во время жизни, иначе она обидится и швырнет в морду стопку карт с разными неприятными происшествиями. Хм, интересно, наверное, она из-за меня-то и спилась, Судьба эта, м?
- Честно, не хотел. – виновато добавил я, проведя по снегу левой передней лапой, оставляя на нем тонкие изогнутые борозды от тупых когтей.

Лапы гудели от острых льдинок, ледяных снежинок. Каждая маленькая льдинка, находящаяся на дороге, острой и непонятной формы впивалась тебе в нежные подушечки лап, но как всегда старался не замечать этого. Подушечки начинали пульсировать, отдавая звон в лапах, которые уже собирались отдельно от тела отпрыгнуть, чтобы льдинки перестали портить обстановку. А вообще, с какой это стати тебя начало волновать собственное тело? То тело, которое уже побывало во многих боях, и теперь какие-то меленькие льдинки заполонили все мысли. От этого даже стало смешно, но улыбку уже давно сменила маска, она была настолько безразличная, что распознать эмоции просто невозможно.… Решив привести свои улетевшие мысли в чувство, ты медленно поднял переднюю левую лапу, и осторожно загнул её под себя. Пульс продолжал отдаваться в лапе, даже немного переходить в перепонки. Ну что же, если вы так хотите….  Ты поставил лапу на землю, и переставил все остальные немного в другое положение. Было что-то схожее со стойкой. Только со свободной стойкой…
Ты на секунду, отвёл взгляд от собаки, но потом услышал резкое движение, и взгляд резко сфокусировался на ней. Конечно, ты не ожидал движения, поэтому маска сменилась на гримасу. Но не долго, только на пару секунд, а потом снова вернулась спокойная маска, с отблеском безразличия в глазах. Сердце стало выбрасывать кровь всё сильнее, стуки тактом отдавали в голове. Как по барабану. Интересно, почему? От прилива крови тело стало нагреваться, и на меня нахлынул жар, который будто обвился вокруг, и змеёй извивался вокруг тела, впуская в меня яд, и делая ещё больнее ран во всех местах. Наверное, это было самое подходящее сравнение. А с другой стороны, невозможное. Вздох. Снова холод пробегает по горлу, и теперь очень хочется пить, до такой степени, что ты готов съесть весь снег. Но ты не обращал на жажду внимание. Всё сильнее был вдох, пока лёгкие не заболели от количества кислорода. Проползла по телу дрожь, и ты выдохнул этот воздух, тёплый, медленно и нехотя. Сердце не перестало биться, но хотя бы жар прошёл. Взгляд перестал метаться из стороны в сторону, и теперь был сфокусирован только на кобеле. И зачем он подходит? Ему что-то нужно? Ты прищурил глаза, всё ещё не отрывая от него взгляд. Отвёл уши в стороны, и наконец-то успокоился, хотя, наверное, спокойствие здесь было неуместно. Ну и пусть. Перепонки пробили такт. Это незнакомец произнёс фразу, которую ты тут же понял, хотя отвечать прямо сразу не собирался. Ответ уже был в голове. Ты толком не успел понять, каков же был его голос, мягок или груб. Но это ещё предстоит выяснить…. Может быть…. Мозг стал обрабатывать фразу, и она эхом отдавалась в мыслях.
- Вовсе нет.
Спокойствие, и никакой агрессии. Голос был немного груб, резок, как обычно, но в то же время довольно дружелюбен. Хвост опустился к земле, и теперь лишь изредка вздрагивал. Как же жаль, что ты не умеешь вилять им. От этого лишь появляется дискомфорт, поэтому, было решено, что вилять хвостом бесполезно. Ты поднял голову, слегка наклонил морду, и плевать, что «собеседник» куда выше, чем ты. Это не главное.
Маска…. Слишком рано её скидывать. Ты всегда был таким, и именно по этому странные мысли постоянно навещают твою голову. Через секунду взгляд отрывается от пустоты, и снова падает на незнакомку. Снова взгляд прикован к ней, но уже более спокойный и сдержанный, но лишь немного. Хорошо, что ты давно научился скрывать все свои чувства, скрывать от посторонних эмоции, боль, и вообще всё, что творится в твоей почерневшей душе. «Чёрное сердце» - чёрная шкура. Ты всегда так считал. Может, это просто предположение, но, по крайней мере, часто встречались чёрные собаки со злым нравом, и белые с чистым. Но каким же тогда должен быть ты? Тёмным, серо-белым. А может даже цвета пороха. Но никак не белого и не такого, какой есть. Хотя, зонарный окрас тебе очень подошёл бы. Может, просто Бог перепутал, Согда вселял твою душу в это тело….
Ты махнёшь хвостом в сторону, дабы поприветствовать даму, хотя бы из вежливости, но хвост лишь хрустнет. Это означало лишь одно - придётся приветствовать словами. Хотя ты и не такай говорливый. Хотя проще кивнуть, да, именно. Нахальная морда расплывётся в совершено добродушной улыбке, приоткрывая пасть и показывая все клыки.
Вторая фраза была просто незамечена. Зачем? Зачем он тебе это сказал? Странно, непривычно, непонятно.
- Куда путь держите?
К кому это было обращено? Наверное, к ним двоим…. Когда ты говорил, взгляд был где-то в пространстве, к потом переплыл в сторону кобеля. Непривычно было смотреть на собак снизу вверх. Хотя породы давали о себе знать…. Ты плюхнешься на круп, немного склонив морду, в ожидании беседы. Снова взгляд падёт на незнакомку, ты сделаешь маленький, неширокий шаг в её сторону, и переставишь передние лапы, как бы приглашая присоединится к беседе.       

Офф: беспонятия О_о вечер?

Еще один шаг вперед. Они говорят между собой, что-то будто бы выясняют... Держаться на позволительном расстоянии, с подчетркнутой вежливостью.. Но враждебностью это не пахнет. Похоже, каждый из присутствующих тут ожидает удара от другого.
Значит, никто и не ударит. Или...?
Вот это "или" всегда было тормозом, стоп сигналом. Это "а если вдруг", "или", "но" держала Анул крепко за ошейник, ограничивая разум, возможности, сознание и волю. Крепкой хваткой и приказным тоном кричала на ухо: "Сидеть, дворняга! Знай свое место, не высовывайся!"
Надо ли идти вперед?... Еще не поздно развернуться и побежать обратно, под защитную крону деревьев, где среди теней и света её серая шкура будет не так выдиляться как тут, на открытом пространстве, на белом снегу.
Кажется, к ней обратились?.. Уши дернулись, улавливая колебания воздуха, волны, которые мы привыкли называть звуками. Предлагают подойти..
Первая реакция, как всегда - отторжение. Шаг назад. Неуверенное переступила с лапы на лапу, наблюдает за реакцией грехайунда, не отрывая от него янтарных глаз.
- Извините? - интонация голоса предательски ползет вверх, добавляя сказанному вопросительную интонацию. Может быть даже чуть с мольбой и просьбой.

--- Большой Тиэргартен ---

...Вновь поворот. Что ждёт за ним? Может быть, это последний шаг в неизвестность?.. Снег падает крупными хлопьями, залепляя глаза. Холодно. Холодно. Озноб острым покалыванием отдаётся в лёгких. Мороз по спине от одного вида на ту мразь, что тебя окружает.
Что ты забыла в этой подворотне? Уже темнеет, а дом в другой стороне. Ничего не видно. Ничего.
Ненавистно-жёлтый свет фонаря озарил осколки пивной бутылки, кроваво-белые пятна плевков и потушенную сигарету. Люди превращаются в животных. Ты чёрная снаружи, что делает тебя менее заметной, а они чёрные внутри. Где пусто. И эта пустота отнюдь не спасает.
Тёмный народ. Смутное время.
Слава Небесам. Впереди показалась дорога. Покрытая бурым месивом грязи. Лязга машин не слышно, но в воздухе всё равно пахнет бензином. От этого запаха свербит в чутком собачьем носу, режет горло.
Лапы утопают в вонючей жиже. Хлюп-хлюп. Хлюп-хлюп.
Наконец Пильц шагнула на шершавый камень парапета. Когти заклацали по самой кромке. Как тяготит разрываемая этим звуком тишина!
Три тени. Дворняга и забыла про осторожность. Вскинув голову и навострив уши, она рысцой, ускорив шаг, приближалась к незнакомцам. Нет страха. Совсем. Это свободная территория. Ты - вожак. Впрочем, не здесь. Не сейчас.
Знакомый силуэт. Острые черты правильного тела, словно бы набросанные огрызком карандаша.
- Хагал? - каждое слово сопровождалось новым облачком пара, вырывающимся из алой пасти. А что завело сюда тебя, о, странник? Ты не одна такая.

...Свет фонаря распространялся лишь на заснеженный пятак тротуара и кусок переулка, что привёл Пильц в сию пустынную обитель. С чёрного бархата неба срываясь падали крупные хлопья снега, похожие на белых мух, пришибленных свёрнутой газетой. Мягко опустившись на землю, они как-то разом обмякали и больше уже не шевелились, страдальчески скрипя под тяжестью ног редких прохожих.
Дворняга жадно вдохнула морозный воздух, пахнущий ванильным печеньем и мятой. Ночь была прекрасной. Жаль, время идёт слишком быстро. Наступит ненавистная весна, обнажив миру всё то дерьмо, скопившееся за зиму. Люди будут ходить сонные и раздражительные, виня во всём треклятый авитаминоз. А тебе... Тебе, скорее всего, придётся примерить на свою шкуру роль заботливой матери.
Взгляд голубого глаза устремился на Хагала. Снег мягко выделял его из однообразной бело-серой массы. Он много старше тебя, но, тем не менее, готов всегда служить верой и правдой. Нет-нет, постой, ты не должна предаваться глупым наивным мыслям.
- Что-то случилось? - чуть пригнувшись, Гриб попыталась заглянуть псу в глаза. Бездонные. Укрытые пеленой задумчивости. Он выглядел отчего-то таким одиноким. Отчуждённым...
Пора идти.

- Ты прав... Верно.
Негромко рассмеяться. Всего на несколько секунд, словно время было слишком коротким явлением. Оно только успевало появиться, распахнуть тонкие, неокрепшие крылышки, взлететь - и сразу стать прахом и пылью. А потом возродится в новом теле, чтобы снова исполнить маленькую жертву ради других. Довольно приятный подарок для тех, кому скоро умирать, этот дар дороже всего. Если, конечно, их не пытают.
Забавляла и одновременно умиляла эта маленькая дворняжка, смотрящая на меня так, будто я уже успел прослыть в городе каким-нибудь маньяком. Но нет, я просто сызнова скользил взглядом то по ее встопорщенной на загривке шерсти, то случайно замечал глаза. Серо-желтые. Неприметные. Но я, подобно умелому соме лье, любящему хорошие вина, наслаждался этим мягким цветом, смакуя его в сумбурных мыслях, заменявших сейчас шелковый шатер. И даже тусклый свет не мог пробиться через его мнимую легкость, ложась на стенах странными, однако красивыми, узорами.
- Что-то случилось?
Я уже успел сам приблизиться к незнакомке, успокаивающе посмотрел на нее, давая понять, что ничего криминального не происходит. После этого я повернулся к главарю, тем самым оградив на всякий случай мою маленькую находку от разномастных глаз Пильц.
- Ничего, можете мне поверить. Сегодня явно не день для охоты, поэтому я решил прогуляться. Надеюсь, сейчас свора остро не нуждается в пище? - спокойный тон, разве что с нотками скрытого восторга. Я не умел лгать, да и не хотел, мне просто нравилось говорить с теми, кто был мне приятен. Так сказать, сделать свой собственный небольшой подарок - некую привязанность и возможность подставить плечо в самый трудный момент. Я даже понемногу начинал понимать, что порой слишком быстро привыкаю ко всему и не могу потом забыть. Просто легко перечеркнуть жирной черной чертой воспоминания, раздавая всему полюбившемуся по кусочку своей души. Даже незнакомке уже приготовил частичку. За эту уставшую и запуганную мордочку, которая, думаю, навсегда поселится в саду моих мыслей.

Отредактировано Хагал (2009-12-13 17:36:23)

На какое-то короткое мнгновение их взгляды пересеклись.
Её, сильной, смелой, целеустремленной... И Анул. Запуганной, забитой, заплаканной... Был ли во взгляде какой-то укор, подталкивала ли она Анул к действиям?
Возможно. А возможно, Анул просто напросто показалось... И нет совершено ничего особенного в этом мимолетно брошено взгляде.
Уловка?
Собака удалилась. Анул внов перевела взгляд на Хагала, чуть наклонив голову, изучая его. Изучая малейшие подробности его лица, вглядываясь в осколки чего-то великого и общего в его глазах...
Он тоже... уйдет?
Нет! Не надо... не хочу, не стерплю, не... пущу?
Заговорить ли самой, дождаться ли каких-нибудь слов от грейхаунда? А вдруг он подумает что-то не то...  лучше стоять, молчать, поджимая хвост...
Вот так всегда. Дать шанс другому, отобрав его у себя. Бояться каких-либо абстрактных вещей, не пытаясь что-то сделать самой.
Так всегда.

Отредактировано Анул (2009-12-16 23:40:16)