- Благодарю. Удачной вам ночи.
Легкий поклон, улыбка слегка изменилась в тон Пильц. Я понял вас, мадам. И ожил, как только один из фонарей осветил спину уходящей собаки. Просто слабо шевельнулся, стараясь прогнать наступающее чувство холода, которое решило отступить в густую тень одного из переулков. От романтики зимы не осталось и следа, когда не так давно я обнаружил, что жизнь на улице во время этого вечно манящего времени года - не сладкая штука. Скорее, кислая, но будоражащая кровь в жилах, из-за чего хочется стать бурей на этих спокойных улочках, утопая в неестественно глубокой снежной каше, смешанной с солью и грязью, вдыхать отвратный и резкий запах, пожалуй, ставший давненько уже родным. Быстро вспыхнуть. Мчаться, с жаждой уставшего пустынного путника, выжимая из себя все силы. А потом качнуться, задыхаясь от нехватки кислорода, посмотреть уже пустыми, мертвыми и кукольными глазами на окружающих и рухнуть в топкую жижу из обжигающего снега. Стать лишь мелким ненужным украшением, мусором, вроде фантика от конфет. Который позже уничтожат сердобольные люди.
Резкий хрипловатый выкрик заставил меня удивленно вскинуть темные брови. Но, тем не менее, из улыбки исчезли те благородные нотки, зато их место заняла ласка. Я негромко хохотнул, однако мой голос легко впитала ночная темнота, что так надеялась попасть в кружок искуственного света. Из моей пасти вырвалась облачко пара, от мороза шерсть на загривке вздыбилась, словно надеясь смазать одним движением всю мою родословную и сотворить очередную взъерошенную дворнягу. Я повернулся к собачонке, наклонился и, опалив горячим дыханием ее маленькое ушко произнес:
- Зачем же так? - и только после этого выпрямился и добродушно продолжил. - А ты ведь так и не сказала свое имя.

Стало теплее. Всего лишь. Так много, но и так мало одновременно. Хотелось схватиться за это мимолетное чувство, не дать ему скрыться снова. Уцепиться зубами, жалобно выхватывая носом ледяной воздух.Чтобы не вернуться обратно - в сонное, почти исдохшее царство, полное одурящим сочетанием тумана и тишины. В ушах порой начинает звенеть от этой самовольной изоляции, а взгляд берется выискивать что-нибудь новое, лишнее, чего не должно быть в дешевой иллюзии, в которую я так искренне верил.
Теперь я не один, а с кем-то. Соприкосновение с моей собственной душой оказалось слишком интимным, личным. Где-то там, внутри, лежала она, пожалуй, крайне хрупкая, изорванная на куски. Душа. Которую я не щадил - дарил себя всему, что так притягивало, было родным, но и чуждым. Не замечал, как от самого меня остается так мало. Жалкие крохи от благородной души чистокровной борзой. Многие остаются опустошенными, такими же тусклыми и безжизненными, как и остальной мир. И самый конец их пути будет лишь пропастью - бездонной и глубокой. Но я слишком щедр и влюбчив, чтобы противиться своей природе. И, слыша тихий бумажный шелест, предзнаменовавший, что очередной кусочек отправляется к этой собаке. А потом возникнет тонкая тропка. Ко мне, однако я не стал дожидаться, а сам приблизился к моей новой знакомой.
- Ну что ты. Разве можно менять кого-то без надобности? - смешок. Негромкий, очень теплый. Подрагивающий: чувств много, а я один.
Для меня было кощунством - перекраивать ее, Анул. Я мягко коснулся носом ее шеи, испытывая ошеломляющее тепло. Вздрогнул, позабыв о морозе. Однако все равно спрошу, плавно выпрямившись и направив уши вперед:
- Может, стоит найти более теплое место, м?

Заметил. Робкий блеск в этих серо-янтарных глазах. По мне, так янтарь не должен быть чистым и ярким - слишком грубо, слишком искусственно. В такие глаза нельзя смотреть и наслаждаться - лишь ждать, когда эта марионетка начнет играть свою роль. Зато с этой легкой сероватой дымкой - хоть каждую минуту, словно боясь позабыть. Словно боясь потерять в безликой толпе остальных собак. Может, более смелых, решительных, сильных, зато... бездушных? Я понимал, что сам со временем сливался в этими стройными рядами, становясь бесчуственной машиной.
Но не сейчас.
- Не бойся, я не сделаю тебе больно. Обещаю. - улыбка слабо дрогнула, впитала в себя странное сочувствие и накопившееся отчаяние из-за собственной беспомощности. Но поборол нахлынувшую было волну, спрятался от самого себя. - Есть одно место...
Отвлекся, как же. Плавно отвернулся, недовольно щурясь от летящего в глаза снега, пытаясь разглядеть нужную дорогу. Щелчок в груди, как от выстрела арбалета. Снова. Бега. Однако я тут же опомнился - вряд ли Анул сможет бежать за мной на той же скорости. Поэтому я лишь помотал головой, сгоняя упавшие на лоб и шею снежинки, потоптался на месте, и только после этого быстрым шагом пошел вперед, встречая легкое негодование со стороны пронизывающего ледяного ветра, часто оглядываясь на собаку. Невольно прихрамывал, из-за чего черты морды стали более резкими, свет фонарей невыгодно стал подчеркивать худую длинную морду. Благодаря травме, я бесполезен. Жаль.

Туда--->
ОФФ: у меня тоже творческий кризис -_-