Мы часто общались. Она была красивой, молодой, смышленой... У неё было симпатичное лицо, копна соломенных волос, нос в веснушках и озорной огонек в глазах. Она часто смеялась, веселилась и улыбалась. Казалось, когда она входит в комнату становилось чуть светлее.
Она не была застенчивой, нет. Но в тоже время она не вела себя чересчур уж раскованно... Ну, так как я не люблю. Она всегда находила интересные темы для разговоров и остроумно шутила.
А еще она поглядывала на меня с интересом. Вот так взглянет - и тут же отведет свои зеленые, кошачьи глаза. И щеки при этом мило покраснеют.
Мне всегда нравилось, как она краснеет. Так немножечко по детски, как прыщавый подросток. Забавно...И, мне казалось, я ей нравился. Быть может, она даже меня любила, кто его знает. Я не предавал значение этим её чувствам. Она была слишком детской, слишком наивной, слишком... интересной. Мне не так уж что бы и нравились такие. Ну, точнее нравились, но не сильно.
Я был давно влюблен. Влюблен в строгую мадам, которая одевалась в черно-белое, наводила аккуратный макияж и всегда носила маленькую черную сумочку со стразами. О, как ей шла эта сумочка. Я безумел, когда видел свою мадам.
А эта...  Смешная, простая... Она никогда не красилась, не носила каблуки. Она предпочитала яркие цвета, любила кеды и у неё не было сумочки со стразами.
И, тем не менее, я ей нравился.
Мне это льстило, честно признаться. Мне нравилось то, как она краснеет, встречая мой взгляд. Мне нравилась, что когда я её просил о чем-то она не могла мне отказать. Я распрямлял плечи, чувствуя превосходство над остальными мужчинами. Нет, она была слишком простая, что бы у нас что-то было серьезное.
Но в тот вечер было вино. Мы праздновали чье-то день рождения. Её лицо было жарким и на луб выступили капельки пота. Она смеялась куда громче и язык её уже начинал заплетаться...
У неё красивая фигура. Она еще молодая... Я помню, что её волосы пахли шоколадом, а кожа была мягкая, словно шелк. На нас даже никто не посмотрел, когда мы встали из-за стола и удалились в самую дальнюю комнату... На нас не обратили внимания даже тогда, когда мы через час вернулись уставшие, довольные и еще больше пьяные друг другом.
Больше я не помню. А утром у меня болела голова. Я чувствовал себя побитым и уставшим. Она так не кстати подвернулась под руку…
Больше я о ней не вспоминал. Да и она начала появляться все реже и реже… Я уже и думать забыл о её кошачьих глазах и соломенной шевелюре.
Но что-то происходило не то. Все началось с того, что она появилась пьяная. До ужаса пьяная, веселая, с фингалом под глазом и подранной одежде. У неё не было кошелька и телефона, и от неё сильно воняло сигаретами.
Помню, я тогда злился. Злился, что она такая не подготовленная, маленькая и совершенно детская так резко шагнула в эту грубую и слишком неприятную жизнь. Дура. 
Я не общался с ней.
Но я знал, что теперь что-то не так.
Она становилась грубее, злее. Она научилась матерится и посылать всех куда по дальше. Она улыбалась теперь хитро и сладко. А глаза её стали больше походить теперь на змеиные, а не на кошачьи.
Она ставила стену. Упорно ставила кирпич за кирпичом. Между обществом и ей. Она отвергала всяческую помощь. И тем не менее, каждую ночь я слышал из её комнаты плачь. Даже более – порой истерические вопли.
Я не пытался как-то помешать ей. Она была истеричкой, я знал это. Она теперь сидела на таблетках, курила и, может быть даже, кололась. Дура. Разве она не понимает, что загубит себя?
Летом мы не виделись. Не виделись вообще. Мне и не было интересно, что с ней.
Осенью же мы снова встретились. Она немного загорела, но лицо было осунувшимся, а глаза сухими. Теперь я никогда не слышал плача из её комнаты. Я никогда не видел её с наушниками в ушах. Она теперь все больше молчала, порой не в тему шутя.
Она не могла поддержать даже самый мелочовый разговор. Кажется, она была даже уже мертвой.
Она стала грубой, неприятной сукой. Она теперь носила только черные, строги одежды, высокие каблуки. Она научилась наносить скупой, но аккуратный макияж. Она купила себе черную сумку со стразами…
Дура. Она ведь не знала, как мне не хватает её веселых глаз, кед и дешевых рюкзаков.
Кто объяснил ей эту тактику?! Какая сволочь заставила её так себя вести?!! Убил бы… Убил бы, попади мне в руки этот ублюдок!
Год спустя, вроде бы, все встало на свои места. Она снова начала веселеть, становится резвой и активной. Она улыбалась. Более задержано и спокойно, но улыбалась. Иногда смеялась и с ней становилось интересно общаться…
А потом она выпрыгнула из окна.
Объясните мне… Объясните!
Разве в этом виноват я?..

Скорчевшис от боли-убийцы
Душа нервно просит напиться.

Взорвать обледенелые стены,
Выцарапать глаза и разорвать вены...

Утопать в собственном говне,
Молчать, оставшись с собой наедине...

Охрипнуть, не найти голос...
Опоздать на десять лет, не сесть в последний поезд...

Умирать по сто раз, зубами за жизнь цепляться
С одной только целью: уйти и не возвращаться...

Но все равно, погибая в убогой столице
Будешь молить: "Сердце, не переставай биться!"